А. Ковшарь - Тропинки в загадочный мир [с иллюстрациями]
Сусличья «солидарность»
В отрогах Нарымского хребта на Алтае наш зоологический отряд занимался отловом мышевидных грызунов.
Обходя утром линию ловушек, расставленных на глинистом склоне среди чиевников, мы обратили внимание на переполох, царивший среди многочисленных здесь длиннохвостых сусликов. Вопреки всем правилам осторожности зверьки, выбравшись из норы и встав «столбиками», пронзительно кричали. И чем ближе мы подходили к концу линии, тем крики усиливались. Вскоре причина беспокойства стала ясна. В одну из ловушек попался молодой зверек. При нашем появлении он забился в кустик чия и поднял пронзительные вопли. Тут среди его сородичей поднялось невообразимое. Суслики кричали на все лады и тряслись от возбуждения. Пока мы вынимали пострадавшего из ловушки, они устроили нам настоящий «митинг протеста».
Сусличья «солидарность» победила. Пленника мы отпустили на волю.
От двух смертей
Возвращаясь с экскурсии по алтайским предгорьям, на жнивье мне удалось увидеть охотившуюся лисицу. Она обнюхивала колючую стерню, копны соломы и, несколько раз порывшись в кочках, вдруг замерла около кустиков полыни. В тот же миг оттуда выскочил матерый заяц-беляк и размашистыми прыжками понесся к осиновому перелеску. Лиса, бросившаяся за ним, вскоре отстала, и из зарослей травы временами мелькал ее рыжий хвост.
Заяц, казалось, уже спасся, но на опушке осинника вдруг появился его не менее заклятый враг, ястреб-тетеревятник, и сразу же спикировал на косого. Заяц, как подбитый, вместе с хищником перевернулся и рванулся под куст шиповника. В бинокль я хорошо рассмотрел, что заяц, забившись в кусты, отчаянно отбивался и все же сумел вырваться из ястребиных когтей и скрыться в лесу. А когда улетел ястреб, к шиповнику подоспела отставшая лисица. Она тоже, очевидно, видела схватку и надеялась обобрать опередившего ее ястреба, но не успела. Рыжая обежала куст, обнюхала землю, где происходила борьба, подняла голову, осмотрелась и, словно ничего не случилось, побежала вдоль осинника.
Когда я подошел к кустам шиповника, вокруг валялись клочки заячьей шерсти и ястребиные перья. Косому повезло — он ушел от двух смертей сразу.
Догонялки
Ноябрьской ночью в отрогах Алтая выпал снег, и с утра пораньше по свежей пороше я ушел в горы. Перевалив заснеженный увал, спустился в лощину, заросшую невысоким кустарником-таволожкой. Из-под ближнего куста неожиданно выскочил заяц-беляк и стремительно помчался в гору. Наблюдая за его бегом, я заметил, что все чаще и чаще теряю его из виду. Заяц словно сливался с белоснежным склоном.
«Как в шапке-невидимке»,— подумал я тогда, но тут заметил, как с вершины горы навстречу уже не видимому мне зайцу спланировали три сороки. Через минуту они с громким стрекотанием следовали за длинноухим, который время от времени останавливался и пробовал отбиваться от них передними лапами, но этим он только подливал «масла в огонь». Сороки с еще большим ожесточением нападали на беляка. Вскоре я потерял их из виду, но, выбравшись на вершину сопки, увидел, что за зайцем по степи уже следует целая компания сорок. Утомленный преследованием надоедливых птиц, заяц, наконец, скрылся в куртине жимолости, а сороки, как стражи, расселись по вершинам кустов. В бинокль вижу, как оживленно стрекочут длиннохвостые, посматривая вниз. Через некоторое время, осмелев, они стали потихоньку спускаться к основанию куста. И вновь тишина огласилась их многоголосым стрекотанием.
Спускаюсь по склону и рассматриваю происходящее. Заяц, забившись под куст, отбивается от изрядно надоевших ему сорок, которые, окружив укрытие со всех сторон, пытаются клюнуть его посильнее. Приняв вначале преследование зайца за невинную игру в «догонялки», начинаю понимать, что птицы уже помышляют не только поиграть, но и перекусить. Для уставшего беляка подобная игра может кончиться печально.
Иду на помощь косому. Но эта подмога, наверное, была для него некстати. Заметив мое приближение, он, устало прыгая по рыхлому снегу, стал удаляться в сторону ближайших кустарников, а сороки еще настойчивее принялись на него нападать.
Еще около часа над увалами слышалось сорочье стрекотание. Я продолжал следовать за сороками и уже который раз выручал косого из осады. В конце концов, видать, надоел я сорокам. Одна за другой они постепенно разлетелись, а заяц, уже без прежнего «конвоя» пробежав по заснеженному склону, скрылся за увалом.
Неудавшийся грабеж
Сколько смекалки проявляют вороны в свои воровских делах! Воруют, где только представится возможность Воруют в одиночку и компаниями. Группами, конечно, лучше В таких случаях можно стащить что-нибудь наверняка и даже заняться настоящим разбоем.
Так случилось и в этот летний день. Парочка ворон опустилась рядом с семейством цыплят. Курица, кажется, даже не обратила на них внимания. Вороны же стали спокойно расхаживать рядом, склевывая что-то среди травы. Они словно старались усыпить бдительность курицы. Иногда та посматривала на них, но вороны «мастерски» делали вид, что заняты лишь разыскиванием корма. А сами бочком-бочком приближались к цыплятам.
Вот они уже на расстоянии двух шагов от них. И тут, как по команде, одна из них бросилась на курицу, вторая же — за цыпленком. Но хотя и считают куриц «тугодумными» птицами, на этот раз воронам не удался их коварный прием. Доли секунды курице хватило разобраться, в чем дело. Увернувшись от нападавшей вороны, она нанесла второй похитительнице ошеломляющий удар, от которого та с пронзительным карканьем отскочила в сторону. От другой же вороны цыплята с писком успели скрыться под кучей хвороста.
Разбой не удался, и вороны как ни в чем не бывало, снова мирно стали расхаживать рядом, с безвинным видом поглядывая на курицу. Авось, на этот раз она прозевает?!
Злопамятная ворона
У одного из гнезд черной вороны, устроенного в ельнике на окраине Маркакольского заповедника, в течение весны и лета мне довелось наблюдать за жизнью этой птицы. Гнездо посещал через два-три дня, производя необходимые измерения и взвешивания, описывал происшедшие изменения. Поначалу вороны терпимо относились к моим появлениям, лишь с криками кружась надо мной. Но с появлением птенцов мои посещения участились, и вороны каждый раз устраивали такую шумиху, что приходилось поневоле быстрее заканчивать записи и удаляться. Вскоре я окончательно надоел птицам, и одна из них стала меня преследовать. Жил я метрах в трехстах от этого гнезда, и стоило мне появиться на крыльце, как ворона с карканьем летела к моему дому и, истошно крича, провожала меня до места работы. Мои отпугивания лишь усиливали шум, так как слетались соседние
